|
|
::::::Т В О Р Ч Е С Т В
О |
Сегодня у нас под рубрикой «Творчество» — дебют. «Подробности» представляют своим читателям нового автора, талантливого сатпаевского поэта-песенника Сергея Коробейникова. Сергей Александрович Коробейников родился в 1957 году. По образованию — архитектор, закончил КазГАСА, работал архитектором в Сатпаеве, сейчас — начальник смены ТОО «Б-сервис». Стихи Сергей Александрович пишет давно, но — для души, для любимых людей, для друзей. Никогда и нигде не печатался. Сейчас в его копилке около шестидесяти стихотворений, объединенных в четыре цикла: «Осенние картинки», «Возвращение», «Доля», «Путевой лист». Почти все они задумывались как песни, которые автор исполняет под аккомпанемент гитары и дарит близким. Сегодня в их числе — читатели нашей газеты. Алёне ЗИМА Словно в платье подвенечном, ты пришла опять, белизною безупречной мне глаза слепя. В ноябре простуженном снега кутерьма! Что ж, давай подружимся, Зимушка-зима! Распахну на окнах шторы в царство белых грёз, нарисует мне узоры дедушка Мороз. Хрусталём невиданным ослепив дома, удивляешь приданым, Зимушка-зима. Только солнце всё наглее и то тут, то там, твой наряд от самой шеи затрещал по швам. Никуда не денешься: по весне сама донага разденешься, Зимушка-зима. В новом платье подвенечном, белизной слепя, вновь придешь, а я, конечно, буду ждать тебя. По осенним лужицам сквозь сырой туман мы еще покружимся, Зимушка-зима! Сестре Татьяне РАЗГОВОР С ГИТАРОЙ Обесценились минувшие победы. Обесцветились награды за удачи. На ногах давно штиблеты, а не кеды. И гитара не поёт, а тихо плачет. А вот раньше, помнишь, раньше как бывало, как на нас с тобой девчоночки смотрели?! Да вот времечко бежало и бежало — мы с тобою, не заметив, постарели. Никого, ничего не корю, не виню в том, что снегом седым на виски намело. Только в памяти всё же ушедшее длю... Правда, толку-то что? Всё прошло, всё прошло. Да, придёт весна и свой маршрут победный тут и там зелёным цветом обозначит, оркестранты в парке грянут чистой медью, и гитара не поёт, а тихо плачет. А была ты заводилой-запевалой, в такт тебе капели радостные пели... Да вот времечко бежало и бежало — солнце высушило звонкие капели. Что весна теперь, что лето — всё едино. Безразличие в душе, а как иначе? — Пусто там: нелепость будней да рутина. И гитара не поёт, а тихо плачет. Нам обоим лето годы отмеряло, щедро красившись во все цвета пастели. Да вот времечко бежало и бежало — неживые листья наземь полетели. Осень жизни на дворе. Не просто осень. Каждый новый день, как день последний начат. Я-то знаю, что мне осень напророчит, и гитара не поет, а тихо плачет. А давно ли осень девкой разудалой в позолоченной кружила канители? Да вот времечко бежало и бежало, и дожди легко сменились на метели. Никого, ничего не корю, не виню в том, что снегом седым на виски намело. Только в памяти всё же ушедшее длю... Правда, толку-то что? Всё прошло, всё прошло. Обесцветились минувшие победы. Обесценились награды за удачи. Тяжелее да всё чаще нынче беды и гитара не поёт, а тихо плачет. А вот раньше, помнишь, раньше как бывало? Ты звенела — я гремел. Ах, как мы пели!.. Да вот времечко бежало — убежало. Мы с тобою оглянуться не успели. Чечушкину Михаилу * * * Грязною охрою осень улочки мажет и мажет. Жжёное злато уносит бабьего лета тепло. А над моей головою птица отставшая машет, словно прощаясь со мною, в небе уставшим крылом. Клён безутешно вздыхает — сентиментальный красавец — день ото дня облетает, жутко стыдясь наготы. Россыпью клякс под ногою стынет бескровный багрянец — словно прощаясь со мною, падая, гаснут листы. Сыплется дождик колючий. В сером асфальтовом глянце хмурятся грозные тучи, рваные ветром-вождём. Осень опавшей листвою кружится в медленном танце, словно прощаясь со мною, плачет и плачет дождём. Осень уж не золотая кружится в медленном танце, словно со мною прощаясь, плачет и плачет дождём. Бисенгалиеву Болату ТАМАША Говорят, что наша жизнь хороша. Только где же это так говорят? Тут, однако, у меня ни гроша за душою нет давно. С октября. Правда, счастье, говорят, не в деньге. Значит счастлив я — святая душа — ни зелёных, ни рублей, ни тенге. В остальном — ну да — ЖАКСЫ, ТАМАША! Говорят, что наша жизнь хороша, а влюблённым прямо рай в шалаше. Есть, пожалуй, в шалашах некий шарм. Я во что угодно верю уже. Только крутит жизнь, несёт и несёт, под ногами всё вращается шар; вот с любовью, как всегда, не везёт. В остальном — ну да — ЖАКСЫ, ТАМАША! Говорят, что наша жизнь хороша. Я бы тоже это бодро сказал, если жил бы как султан, или шах, или на худой конец — генерал. Можно было бы и петь, и плясать, да приходится сопеть, чуть дыша. И всё шире неудач полоса. В остальном — ну да — ЖАКСЫ, ТАМАША! Говорят, что наша жизнь хороша. Я не спорю. Может быть, так и есть. Жаль, в кармане до сих пор ни шиша, временами толком нечего есть. Жизнь большая где-то ждёт впереди, если это «где-то» вновь не лапша. Заработать не сумел — укради, но гляди, чтобы ЖАКСЫ, ТАМАША! Жизнь большая где-то ждёт впереди, лишь бы только уцелела душа... Ну, не зря же повторяют вожди будет, мол, ну да — ЖАКСЫ, ТАМАША?.. И я верю: где в четверг льют дожди, там всегда — ну да — ЖАКСЫ, ТАМАША! Сыну Тимуру РОДИНЫ А ну-ка, подняли носы! Переполняют чувства душу. Ей-богу, к месту грянуть тушу — Мир, у меня родился сын! Уже поздравили друзья и с ними выпито немало, да, видно, нужно чтоб осталось, поскольку выпить ВСЁ нельзя. Сплетает время в сеть морщины, но что морщины для мужчины! И есть ли повод для кручины, когда успел, чего хотел? Пускай льёт слёзы плакса-осень, а мне всего-то тридцать восемь и это значит, что не очень я переспел для новых дел! В роддоме не был пару дней — любой отец поймёт причину. Теперь спешу к жене и сыну, на время позабыв друзей. А ты, малыш, меня прости; пусть я тебя ещё не вижу — уже люблю да не обижу. Расти, сынок, скорей расти. В вопросе продолженья рода я преуспел вполне в два хода, но есть шальная мысль, что, вроде, похоже — это не предел. Пусть посмеётся плакса-осень, а мне всего-то тридцать восемь и это значит, что не очень я стар для очень новых дел! Вот оклемаюсь от родин И напишу в стихотвореньи: «Ты — наилучшее творенье из всех моих творений, сын». Ну, а пока — звучат тосты: есть время и словам, и тушу — Переполняют чувства душу. Сын, у меня теперь есть ты! Галие СЛУЧАЙНЫЙ ВАЛЬС Земля летит и вертится и всё, что будет — тайна. Мы не могли не встретиться, а встретились случайно. Чем наша встреча кончится — дальнейшее рассудит. Загадывать не хочется пусть будет так, как будет. Но откуда терзанья, почему всё так сложно? И напрасны старанья... как прикажете быть мне: Вас любить — наказанье, не любить — невозможно, как минуту признанья невозможно забыть, нет. Земля летит и вертится и всё, что будет — тайна, но точно знаю: стерпится; слюбиться только дай нам. Людского роду-племени мы выдержим экзамен, а сколько надо времени — в том разберёмся сами. Но откуда терзанья, маета и сомненья? И напрасны старанья... как прикажете быть мне: Вас любить — наказанье, не любить — преступленье, как минуту признанья — невозможно забыть. Нет. Земля летит и вертится и всё, что будет — тайна. Мы не могли не встретиться, а встретились случайно. Земля летит и вертится, и утро ночку будит, а сердцу в счастье верится — пусть так оно и будет! Но откуда терзанья, почему всё так сложно: Вас любить — наказанье, не любить — преступленье. Вас любить — наказанье, не любить — невозможно. Вы — и боль, и страданье, и моё исцеленье! ЧЕРНОВИКИ Я жгу свои черновики, а будто жгу назад мосты: Там — Новый год, снеговики... Там — Рай земной. И даже ты. Там — всё, что сердцу было всласть всего какой-то час назад, там — жизнь кипела и неслась, а я не жал на тормоза. Там — то, что здесь не раздобыть ни за рубли, ни за почёт — весна. Хочу её забыть и осень рукописи жжёт: горят и листья, и листы... Зола, как прах. А жизнь течет. Там навсегда сгораешь ты, А здесь — вновь нулевой отсчёт. А здесь — безумие тоски и бесполезность слов простых и виски давит на виски — я молча пью — к чему тосты?! Чернея, гаснут угольки, а белый дым слезит глаза... Я сжёг свои черновики и с ними сжёг мосты назад. Я сжёг свои черновики и с ними сжёг мосты назад. Чернея, гаснут угольки... Лишь белый дым слезит глаза. * * * Прохожу центральный вход в парк последней нашей встречи; ровно год прошел, а вечер, как близнец, похож на тот. В нашем парке листопад, как и прежде, листья кружит, позолоту легких кружев заплетает наугад. Так же музыку ставит DJ, а вернуть все назад — не получится. Пьяно кружится осень-разлучница над ушедшей любовью моей. Этот парк теперь чужой. Я иду — куда — не знаю и невольно вспоминаю золотые дни с тобой, словно было все вчера: цвет волос и взгляд твой томный... Ты едва ли что-то помнишь, да и мне забыть пора. Сколько будет проблем посложней, а здесь просто: забыть и не мучиться. Пьяно кружится осень-разлучница над ушедшей любовью моей. В нашем парке листопад, как и прежде, листья кружит, позолоту легких кружев заплетая наугад. И слегка щемит в груди — на скамейке нашей старой замечтавшаяся пара вместо нас теперь сидит. В полумраке тенистых аллей абсолютно ненужной попутчицей пьяно кружится осень-разлучница над ушедшей любовью моей. |
 |
|
Массовая
региональная газета города Жезказгана. Издается
с октября 1997 года. |
При
использовании материалов ссылка на наш сайт ЖЕЛАТЕЛЬНА |
